История вора в законе Черкаса, который устроил криминальную революцию, но сдал своих и свои его нашли

Конец «сучьих войн»

По словам Иванова, первый раз на зону Черкасов попал как раз в период начала «сучьих войн». Термин «ссученные» в воровском жаргоне применяется до сих пор и определяет бывшего блатного, который серьезно нарушил воровской закон. По мнению «законников» старой формации, правильные бродяги не должны были идти на договор с властью, брать в руки оружие и тем более надевать погоны. Но сами «ссученные» того времени считали, что Великая Отечественная война была форс-мажором, во время которого многие воровские законы переставали действовать, и «суками» себя они не считали, настаивая на возвращении всех привилегий, положенных правильному бродяге.

— Если подходить чисто формально, то Толя Черкас «сукой» не был, — говорит вор в законе Иванов. — Он ведь к сообществу присоединился уже после войны, а значит, пойдя на фронт, не ссучивался. Но всё равно, по существовавшим тогда понятиям, участие в войне было серьезным косяком. Даже если бывший фронтовик выбирал образ жизни блатного, подняться до вора в законе он никак не мог. И такая трактовка закона не устраивала как «ссученных», так и тех, кто присоединился к блатному миру уже после войны. Вертухаи тоже подсуетились и стали «сук» в их войне с законниками поддерживать, чтобы воровское сообщество проредить. Да еще смертную казнь в 47-м отменили, тогда кровушка и полилась рекой.

По словам Иванова, Черкасов во время первой отсидки в «сучьей войне» не участвовал, предпочитая спокойно переждать свои четыре года и вернуться к нормальной жизни. Хотя администрация лагеря, в котором сидел Черкас, и пыталась заставить его примкнуть к «сукам».

— Кум (начальник оперативной части. — Прим. авт.) воркутинского лагеря, где Черкас сидел, попытался его «нагнуть». Думал, молодой, неопытный, должен быстро сломаться, — вспоминает Иванов. — А Толя горячий в молодости был, да еще силушкой его бог не обидел, схватил табуретку, на которой сидел, да на кума и попер. Ударить не ударил, но напугал. Черкаса в ШИЗО (штрафной изолятор), но даже срок не добавили. Зато перестали больше к сотрудничеству склонять — видимо, вспомнили, что у Черкаса уже имеется нападение на сотрудника, да остереглись. Толя срок от звонка до звонка отсидел, вышел и попал в реальность. Нормальной работы не найти, несмотря на ордена, справка об отсидке всё перечеркивала. Помыкался с полгодика да связался с бандой. Ломанули склад, потом еще один, а затем Черкас по пьяни какого-то торгаша прямо на улице отоварил да кошелек забрал. Ну и замели его по горячему. Можно сказать, повезло, потому что банду, с которой он склады бомбил, почти всю во время задержания положили.

Второй срок Черкаса пришелся как раз на период, когда «сучьи войны» переживали новый виток. Затихшие после возвращения смертной казни в 1950 году, они вновь полыхнули в 1952-м. Правда, их размах был на порядок меньше, потому что и воров в законе старой формации, и «ссученных» оставалось слишком мало. Чтобы хоть немного поправить свои дела, некоторые законники скрипя зубами отошли от строгих правил и стали короновать тех, кто во время войны хоть и воевал, но на воровской путь встал уже после победы.

— Толя Черкас был идеальной кандидатурой для коронации, — считает Иванов. — Имел за плечами две ходки по вполне авторитетным статьям — кража и разбой. Во время первой отсидки был в отрицалове (вину не признал, с администрацией не сотрудничал, срок отсидел полностью). Но самое главное — одного легавого в нокаут отправил, а второго чуть табуреткой не приложил, что в воровском сообществе подвигом считалось. Потом случилась амнистия 53-го, и многие «суки» вышли на свободу. Именно в тот период я с Черкасом и познакомился.

Он уже среди воров в законе в большом авторитете был, его слово многое значило. Вот он и разослал по зонам «воровской прогон» (письмо вора в законе другим заключенным), в котором повелел делить «сук» на тех, кто воевал, но потом с администрацией лагерей не сотрудничал, и тех, кто сотрудничал активно. Первых «суками» не считать, а вторых мочить. Маляву подписали почти все тогдашние авторитеты. Только Вася Бриллиант (вор в законе Владимир Бабушкин, считается эталоном воров в законе старой закваски) отказался. Но это уже было неважно, против всего сообщества Бриллиант, который был коронован всего за три года до тех событий, пойти никак не мог. Хотя натянутые отношения между Черкасом и Васей на всю жизнь сохранились.

Воровские реформы

В период с 1957 по 1970 годы Черкасов мотался по стране во главе им же самим созданной банды. Нигде надолго не задерживались: приедут, провернут дело — и тут же уезжают. Привычка тогдашних преступников сразу обмыть дело в ближайшей «малине» Черкасом строго пресекалась. Только отъехав подальше, позволял напарникам расслабиться.

— В 1967 году у меня очередной срок заканчивался, и за пару недель до освобождения получаю маляву от Черкаса, что он ждет меня в Сухуми, — рассказывает вор в законе Иванов. — Само собой, я сразу, как откинулся и «подъемные» из общака получил, тут же в Грузию рванул. Оказалось, что после последнего дела, которое Черкас с братвой провернули в Астрахани, двоих бродяг, что с ним были, приняли (арестовали. — Прим. авт.). Толя с корешом в Сухуми отлежаться приехали, а тут делюга хорошая подвернулась. Местный барыга собрался в Турцию и деньги на рыжье (золото) менял. Но вдвоем им было не справиться, вот Черкас и вызвал меня да еще одного пацана.

Дело сделали, часть рыжья в Сочи скинули и только оттянуться собирались, как Черкаса местные воры вызывают. Оказалось, что тот делец, которого мы ломанули, дальним родственником вору Писо приходился (Валериан Кучулория, коронован в 1957 году, в 18 лет, известен тем, что в 1974 году организовал коронацию вора в законе Япончика/Иванькова, был в плохих отношениях с ворами в законе Васей Бриллиантом и Васей Бузулуцким. — Прим. авт.), который и предъявил Толе Черкасу: мол, крысятничаешь, своих грабишь. Черкасов предъяву на раз отбил: он грабил обычного барыгу, а не своего брата-вора. Но именно тогда ему и пришла в голову мысль, что расплодившихся цеховиков можно не грабить, а просто данью обложить.

В 1970 году в Киеве состоялась историческая сходка воров в законе, на которой воровской закон в очередной раз реформировали. По новым правилам, вор не обязан был большую часть жизни проводить в местах лишения свободы.

Для разрешения споров приглашался авторитетный вор из другого региона (третейский судья). Стало позволительно иметь недвижимость и обрастать имуществом. Запрещалось грабить тех дельцов, которые исправно вносили процент в общак. При определенных условиях дозволялось идти на сотрудничество с властями.

— Вообще-то, с властями так или иначе воры и раньше сотрудничали, — говорит Иванов. — В нашей среде не принято лезть в душу друг другу, но в то же время воровское сообщество всегда имеет информацию о том, кто в «крытку» с этапом идет. По какой статье, первый или не первый раз, придерживается ли воровского закона, через какие пересылки и централы прошел. В общем, всю тюремную подноготную смотрящий за зоной обычно знает еще до того, как в колонию новые сидельцы поступают.

В основном, конечно, об этом бродяги рассказывают. В советские времена зоны так тасовали, что тот, кто не в первый раз на зону попал, через много централов и изоляторов проходил. А там кто с кем-то сидел, с кем-то на дело ходил, на малине встречался и прочее. Но бывает и так, что на зону попадает темная лошадка, про которую нет никакой информации. И от кого на него информацию легче всего добыть? Только из личного дела, а для этого надо документы у красноперых получить. Ну а заначки в виде банковских вкладов или золотишка зарытого любой удачливый вор делал. И что это, как не обрастание имуществом? Так что Толя Черкас просто узаконил уже сложившуюся практику. Главным нововведением было то, что запрещалось грабить барыгу, который исправно отстегивает процент в общак.

По словам Иванова, основными противниками новых правил были Бриллиант с Бузулуцким. Но остальное сообщество изменения восприняло с энтузиазмом. Хотя не обошлось и без «перегибов на местах», когда криминал ставил теневых дельцов под такой процент, что им просто смысла не было работать: себе ничего не оставалось. Стали возникать споры и между ворами: кто именно с того или иного цеховика будет процент получать. А потому через девять лет после киевской сходки прошла еще одна, в Краснодарском крае.

— Это была первая всесоюзная сходка, в которой я участвовал в ранге вора в законе, — вспоминает Иванов. — А еще впервые в ней принимали участие цеховики. Вернее, шесть человек, наиболее из той среды уважаемых. Длилась сходка десять дней. Но это не значит, что мы все собирались в одном месте и о чем-то толковали. Всё иначе происходило. Например, сегодня в санатории «Пищевиков» мы с Черкасом встречаемся с ворами из Абхазии, а в это же время Монгол с Япончиком в кафе «Маджори» в Краснодаре что-то с армянскими ворами трут.

Завтра мы с азербайджанцами определяем в Геленджике, кто за их диаспорой в Новосибирске будет наблюдать, а Дед Хасан и Леша Кутаисский в это же время в Сочи по Астрахани договариваются. Общее собрание было вначале, когда цеховики свое предложение выдвинули, и в конце, когда уже мы свое решение озвучили. Вот во время той сходки Толя мне и сказал, что подумывает от дел отойти. Мол, старые болячки всё чаще о себе знать дают. Он хоть мужик мощный был, но на фронте ему шкуру дырявили несколько раз, вот старые раны и стали о себе напоминать. Мне думается, что он просто устал и захотел более тихой жизни.

Никто и никогда не найдет его могилу

По мнению Иванова, советским властям удалось провести Олимпиаду-80 в Москве без всплеска преступности только потому, что этому активно способствовал Толя Черкас. Еще во время сходки в Краснодаре в 1979 году он призвал воровское сообщество воздержаться от активного интереса к иностранцам на период соревнований. А лучше вообще на это время в Москву не соваться.

— Многие тогда Черкаса послушались, потому что уж слишком мощный у него авторитет был, — говорит Иванов. — Он же только что обеспечил бесперебойное наполнение общака без особых усилий! Но некоторые, в основном с Кавказа и из Средней Азии, только головой покачали. Для них та Олимпиада казалась золотой жилой. Ну сколько ты с кармана советского человека за раз щипанешь? Если повезет и терпила понесет домой получку с отпускными, так рублей 500. А у иностранца за раз можно штуку баксов, который на черном рынке по два рубля идет! Во всяком случае, они так думали. Черкасов с ними не спорил. Но то, что за месяц до Олимпиады КГБ и менты арестовали именно этих упертых, сразу показало, что без него там не обошлось.

По словам Иванова, сразу после краснодарской сходки Черкасов исчез из поля зрения воровского сообщества. Более того, было объявлено, что он через пару месяцев после той сходки умер и был похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве. Только найти его могилу там так и не удалось. А позже в криминальном мире появилась информация, что кто-то где-то видел Черкаса в 88-м и 89-м годах.

— Как это ни покажется странным, но многие из нас, прожив половину жизни по воровскому закону, вдруг решают отойти от дел и доживать жизнь спокойно, — говорит Иванов. — Если бы я в 92-м от дел не отошел и все концы бы не обрубил, то давно бы уже там, где Япончик и Дед Хасан, был бы. Хотя именно тогда открывались такие возможности, что просто дух. В 90-е денег в общаках столько было, что можно было весь внешний долг СССР покрыть, да еще бы на пару лет бездефицитного бюджета осталось. Большинство из новых воров прекрасно понимают, что жить они будут недолго, а потому надо взять от жизни всё здесь и сейчас.

По словам Иванова, в обмен на помощь в обеспечении безопасности Олимпиады Черкасова полностью амнистировали. Он официально женился, прописался в Москве и жил под постоянным присмотром сотрудников КГБ СССР. Эти слова старого вора подтверждаются наградными документами. В частности, Анатолий Черкасов не числится среди награжденных медалями «20 лет Победы» и «30 лет Победы», которыми награждали всех фронтовиков. Потому что в 65-м и 75-м он не состоял на учете ни в одном советском военкомате. Зато в архиве Минобороны имеется наградной лист о награждении Анатолия Черкасова орденом «Отечественной войны I степени» в 1985 году. И проживал он тогда в Москве.

— Если бы не развал Союза, так и дожил бы Толик до глубокой старости, — считает Иванов. — Но после 1991-го его перестало прикрывать КГБ. А он к тому времени слишком успокоился, нюх потерял. Вот молодые кавказцы, которые хотели свой авторитет разом повысить, его и нашли. Зарезали прямо у дверей подъезда, как какого-то терпилу-работягу. Так и получилось, что жил, как бог, а умер, как лох. Кавказцам тоже не повезло. Потому что они убили вора без решения сходняка, а в таких случаях исход единственный — смерть. Правда, перед смертью они рассказали, где тело закопали, и потом мы убедились, что ошибки нет. Но никто из нас, тех, кто тело опознавал, про это место не скажет. Потому что, как ни крути, а в 1980 году Толя Черкас сдал своих властям. Более серьезного косяка для вора в законе даже придумать трудно. А потому никто никогда и не найдет его могилы.